Толстой Алексей Константинович - Под Водой
А.Н.Толстой
Под водой
1
"Милый друг, вы оказались правы, я - просто искатель приключений. Понял
это сию минуту за письмом к вам, в кабачке, на краю стола, залитого джином.
Сколько здесь надписей, вырезанных ножами, - любовные признания и клятвы на
всех языках! Напротив меня сидит Тоб, первая красавица в гавани, черная и
злая, как обезьяна. Тянет через соломинку ликер, то поправляет гребенки, то
с яростью одергивает кофточку; платье на ней шелковое и краденое, поэтому
узко. Она сказала, что, если я ее брошу, - будет беда.
На рассвете я выхожу на подводной лодке, в арьергарде субмарин. Лодочку
мою зовут "Кэт". Наконец-то я попадаю на дно моря. А вы странствуете по иным
местам, более призрачным, и только.
Помните год назад нашу беседу в подмосковном парке? Куковала кукушка, и
запах меда был повсюду - с полян, от лип и вашего платья. Вы сказали, что
есть две породы людей, - как ночь и день в вечном круговороте: одни ищут
покоя, другие - волнений. Как видите - я второй породы.
За этот год я исколесил полсвета. На три месяца приземлился в этой
гавани, где дерусь на кулачках из-за Тоб, вооружаю лодку и вот в такие
ветреные ночи, перед пустой бутылкой от джина, начинаю отчаянно желать
приключений... Ау, Татьяна Александровна...
До рассвета еще далеко, но если погода не переменится - нас потреплет.
За окошком видна вся гавань, в лужах и дождевых пузырях. Качаются фонари.
Ветром сорвало брезент с целой горы мешков. Пляшут огни на мачтах. Завывает
сирена, как обманутая дева. Ветер и дождь гонят по мостовой пьяненького
матроса в резиновом плаще.
Тоб говорит, что если бы умела, то написала бы вам, что я скот. Она
вырывает у меня перо".
Без огней и сигналов субмарины вышли в открытое море. Ровно в половине
четвертого Андрей Николаевич поднялся на мостик "Кэт"; матросы и два
помощника спустились внутрь лодки.
Огромные тучи, озаренные огнями гавани и уже пропитанные бледным
рассветом, грудились над портом и морем. Резкий дождь хлестал в стекла и
стены кирпичных домов, по бочкам с керосином, по брезентам, покрывавшим
мешки, шумел вязами сквера, барабанил по стальной обшивке лодки и лепил к
спине Андрея Николаевича плащ.
Неподалеку за завесой дождя краснело окошко кабачка. Там все так же за
окном, с края стола, сидела Тоб, оперши острый подбородок о кулачки.
Андрей Николаевич усмехнулся радостно и тревожно: он снова покидал
навсегда и этот берег. В жизни не было слаще чувства разлуки и свободы.
Он взглянул на часы и скомандовал полный ход. Остов "Кэт" задрожал, и
она скользнула навстречу пологим волнам, покрытым бликами огней и прибрежным
мусором.
Огни гавани, холодеющие в утреннем свету, остались далеко позади,
погрузились в воду и скрылись. Дул резкий ветер. Наискосок, навстречу ходу,
поднимались валы и обрушивались за лодкой.
Обрывки облаков проносились над пеной океана. Внезапно в разорванной
длинной щели появился бугор солнца. Протянулись вверх и в стороны широкие
лучи. Море стало зеленым. Заблестела сталь на мокром мостике.
Теперь вогнутая поверхность набегающей волны казалась прозрачной, как
стекло. "Кэт" подлетала под ее покров и одним взмахом возносилась на
бурлящий гребень, наклонялась затем и скользила вниз. Винт дрожал в воздухе,
грохотала рухнувшая справа громада. Впереди, у края неба и воды,
покачивались две радиотелеграфные мачты передней субмарины.
Из нутра "Кэт" появилось безусое лицо старшего помощника, Яковлева.
- Андрей Николаевич, пора, - сказал он, подняв брови, - у нас у всех
