Толстой Алексей Николаевич - Простая Душа
Толстой А.Н.
ПРОСТАЯ ДУША
1
Катю, портниху, не знали? Очень хорошая была портниха и брала
недорого. А уж наговорит, бывало, во время примерки, пока с булавками во
рту ползает по полу,- прикладывает, одергивает,- узнаете все, что случилось
захватывающего на Малой Молчановке. А если начнете бранить,- отчего обещала
и не принесла платье,- заморгает глазами:
- Верю, верю, мадам, вы совершенно вправе сердиться.
Вывески у Кати не было, жила на Малой Молчановке, в низку, на углу,
против Николы на Курьих Ножках, когда войдете в ворота,- направо ее дверь.
Катя весь день сидела у окошка, откусывала нитки, встряхивала
кудрями,- кудри свои, не подвитые. Помощница, веснушчатая девочка,
наметывала платье на манекене. В комнате две клетки с птицами, картонки,
свертки повсюду, перед зеркальцем бумажные розы н карточки на стене.
Госпожа Бондарева, докторша, всегда - пойдет гулять - остановится у
окошка, разговаривает:
- Катя, опять вы меня обманули, не принесли платья. Вы, Катя,
бессовестная.
- Извиняюсь, мадам, здравствуйте. Я вас вполне понимаю, что-вы
окончательно вправе сердиться.
Катя небольшого роста, в шелковых чулках, в башмачках с большими
бантами, в синей юбке, до того короткой и легкой, что - бежит по улице с
картонками, все на нее косятся: премиленькая фигурка. И всегда, выходя со
двора, накидывала синюю же душегрейку с мехом,- будь хоть июль месяц,-
пекло: мех Кате к глазам.
А глаза очень были недурны: ясные, иногда чуть-чуть припухшие, не то
от слез, не то от бессонной ночи.
Но судить ее никто не смел. Катя была девушка холостая, одинокая, сама
на себя работала, а если и влюблена была постоянно, в особенности по осени
и в осенний сезон, то, может быть, и сама не рада была своему такому
характеру и делала это совсем не для того, чтобы досаждать заказчицам.
2
Давно это было,- летом. Работала Катя домашней портнихой у докторши
Бондаревой в Серебряном Бору, на даче "Ландыш".
С утра вертит машинку, улыбается полотняным строчкам, пожимает
плечиками, потом облокотится и глядит в окно. Ах! Воспоминания!
За окном жара, стонут куры, скрипит гамак, маются между сосен барышни,
сестры Бондаревы. За кустами, за забором - дзынь, дзынь - прошел
кавалерист. Труба заиграла в Фанагорийском полку. Ах! Воспоминания!
Быстро, быстро крутит Катя машинку. Зовут обедать. Она садится к столу
аккуратно,- руки сложила, губы поджала,- все, как полагается девушке с
самолюбием. Бондарев извиняется перед ней, что в подтяжках, пьет водку,
отдуваясь, глядит в суп. Барышни томятся, не хотят кушать, мальчишки
Бондаревы, недоступные никакому воспитанию, крошат хлеб, щиплются под
столом, от докторши пахнет Валерьяном, одна Катя сидит в мечте. На вопрос:
"Еще, Катя, супу?" - вздрагивает.
- Мерси. Аппетиту нет.
Какая там еда! В шесть часов Катя складывает шитье, отряхивает юбку от
ниток и бежит на террасу, зовет Капитолину, горничную,- она в полном
подчинении у Кати и тоже в мечте.
- Капитолина, идите брать урок танцев. Капитолина появляется из-за
погребицы, на ходу вытирает руки, бросает фартук в акацию. Катя говорит:
- Станьте в позицию. Па-де-катр. Слушайте музыку: "Мамаша, купите мне
пушку, я буду стрелять" (так подпевали юнкера на балах). Легче, легче,
Капитолина. Воздушней. Не так, не так. Боже мой!
Отстраняет Капитолину и, подобрав юбку, летает по балкону.
- И-ах! И-ах! И-ах!
А вечером, не загаснет еще заря, не высыпят еще звезды над высокими
соснами, над Ходынским полем,- уж несутся издалека звуки вальса. Ту...
т
